– Да здесь я! – откликнулся я и вернулся к машине. Закрыл дверцу на ключ, подергал, проверяя.
И пошел по дорожке, ведушей к дверям Валеркиного дома.
На следующий день, 25 июля, я прямо с утра отогнал машину в гараж, написал заявление об увольнении в отделе кадров, и пока мне выписывали трудовую книжку, тут же в бухгалтерии получил расчет.
Впрочем, что там было рассчитывать-то – я работал три недели!
Но с учетом переработки, а также командировочных, я получил огромную для меня сумму – целых 157 рублей!
Так что по дороге к Миуту купил пару бутылку вина, колбасы, любимых консервы «Бычки в томатном соусе». И поехал на автобусе к нему домой.
Никого дома не было – и Миут, и его родители были на работе. Так что я взял из потайного места спрятанный ключ от дверного замка и войдя в дом, завалился на свою кровать отсыпаться. Я никак не мог отойти от интенсивного труда на благо пионерского учреждения…
Валерка приехал с работы около шести вечера, и мы с ним отметили мою первую трудовую зарплату. А потом я набрал по телефону 5—93, но женский голос мне ответил, что Вари дома нет.
И мы пошли по предложению Валерки на танцы.
– Толь, может Варька на танцах, блин! – говорил мне Миут. – Сегодня же среда!
Уже на дальних подступах к парку я с удивлением услышал выкрики, свист, и бойкий ритм исполняемого оркестром твиста. А когда мы подошли к танцплощадки, сквозь редкое ограждение я увидел вовсю работающих корпусами, выгибающихся и выкрикивающих девчонок и пацанов, которые «делали» твист.
– Как это? – спросил я, глядя на гуляющих возле танцплощадки милиционеров, индифферентно наблюдающих происходящее. – За что же меня дубинкой-то?
Миута довольно улыбался.
– Так, Толь, из-за тебя все это и получилось, блин. Наутро тогда Астраханцеву доложили о случае на танцплощадке – мол, бунт, молодежь офицера милиции при исполнении обязанностей вышвырнула с танцев. Он приказал разобраться, а когда узнал, что произошло, да кто был парень, которого дубинкой уделали, на фиг, позвонил в милицию и сказал: «Нечего на танцы соваться! Пусть молодежь танцует, что хочет. Незачем мешать их досугу!» Мне, блин, мать рассказывала – Астраханцев на бюро райкома ругался из-за этого…
Так как на танцах Рукавишниковой не было, мы с Валеркой вернулись к нему домой, по пути я купил еще бутылочку «красненького». И пока Валерка в спальне открывал ее (родители его уже вернулись с работы, и мы заперлись в валеркином будуаре), я снова набрал номер 5—93. Тот же голос мне ответил, что Варьки нет, а когда придет – неизвестно.
Похоже, маме Рукавишниковой я на выпускном вечере сильно не понравился. Иначе почему она даже не спросила меня, а кто звонит? Голос узнала и сделала вид, что ей все по-барабану…
Следующий день я начал вновь со звонка Рукавишниковой. Никто не взял трубку телефона.
И я провел день с друзьями. Девчонки, увидев меня, завизжали от восторга, Бульдозер и Гемаюн демонстрировали свою радость более сдержанно, но по глазам я видел – рады ребята!
И мы пошли на озеро. Весь день мы купались, загорали, купили в «дежурке» хлеб и колбасу и поели здесь же, на берегу.
Расставались мы уже после шести вечера, но не надолго – я пригласил их на вокзал к поезду проводить меня. Поезд шел около 23 часов, и мы договорились встретиться в сквере вокзала в десять вечера.
Придя к Миуту, я успел как раз к ужину. Мы поели вчетвером: я, Валерка, Мария Константиновна и Василий Иванович.
– Толя, поступаешь на юридический, как и собирался? – спросила Мария Константиновна, наливая нам в тарелки щи.
– Да, послезавтра документы и отнесу! Фотографию на студенческий я еще во время экзаменов сделал! – ответил я.
– А наш балбес, – Василий Иванович отпустил Валерке легкий подзатыльник, – вон в армию решил идти!
– Па-ап! – отклонил голову Миут. – Ну ты чо, блин!
Вот в таком ключе и беседовали дальше.
После ужина я набрал еще раз 5—93. И когда Людмила Олеговна взяла трубку, сказал:
– Здравствуйте, Людмила Олеговна, это Анатолий Монасюк. Можно Варю?
– Нет, ее нет, – услышал я в ответ, и сказал – терять мне было уже нечего! – Пожалуйста, обязательно передайте ей, что я сегодня уезжаю в Барнаул московским поездом в 23 часа. Я хотел бы перед отъездом увидеться с ней и поговорить!
– Хорошо, – услышал я в ответ, и положил трубку.
В 10 вечера, нагруженный сумкой с припасами (и также «Панасоником» и кассетами), мы с Миутом встретились в вокзальном сквере с нашими, чуть позже на автобусе подъехали Нелька и Надька, а потом – Чернявский.
Все остальные разъехались, кто куда. Все наши думали о будущем. К слову сказать, из 42 в ВУЗы и техникумы поступили в то лето целых 27 человек!
Да, в те времена молодежь была и серьезнее, и целеустремленнее; впрочем, наверное, тогда все было другим…
Мы разложили на газетах еду, откупорили бутылки. И впервые с нами пригубили вина наши девчонки.
Мы все время что-то говорили, перебивая друг друга. Мы боялись замолчать – девчонки и так то и дело стряхивали с лиц слезинки. Да я и еле сдерживался.
Мы расставались. В глубине души я, Валера, Вовка, Надя и Нелля понимали – именно сейчас заканчивается наше детство – закружит через несколько месяцев нас кого студенческая жизнь, кого – армейская… А это уже – следующий жизненный этап.
Да, наши несовершеннолетние друзья оставались пока еще в этом светлом временном периоде, именуемом детством, но они не хотели оставаться в нем без нас! Я видел по глазам, что сейчас они отдали бы все, чтобы быть «как мы».
Мои милые Сашок и Борька, Валюша и Галчонок! Нет ничего слаще детства, вот только понимаем мы это тогда, когда становимся взрослыми… И когда назад его уже не вернешь, и с нами остаются лишь воспоминания…
Я смотрел на ребят, все время посматривая на перрон – вдруг Варька пришла и бегает, ищет нас?
Тем временем налили по последней, и мы чокнулись, обещая никогда не забывать друг о друге, встречаться постоянно, да хотя бы вот в ближайшее время…
Я знал из прошлой жизни, что и эти все обещания чаще всего не выполняются…
Вдалеке загудело, раздался сигнал приближающегося поезда.
Когда ребята стояли на перроне возле дверей вагона, а я – уже в тамбуре, мы смотрели друг на друга и не могли насмотреться. Мы вовсе не хотели расставаться. Но именно такие вот события в жизни не отменишь и не изменишь – вся жизнь ведь состоит по большому счету именно из встреч и расставаний…
– Миут! – позвал я, – Вот записка, отдай обязательно.
И я передал ему сверху записку.
– Найду и передам в руки, блин! – заверил меня Валерка.
Поезд медленно тронулся. Девчонки опять зашмыгали носами, а я делано улыбался, хотя на душе кошки скребли…
А Варвара Рукавишникова так и не пришла…
Глава 12-я. Начало длинного пути
август 1966 г.
Теперь долгие годы мне предстояло жить в этой трехкомнатной квартире в «хрущевском» панельном доме по адресу: улица Телефонная – 46, квартира 8.
Дом располагался в тихом районе, и представлял собой северную окраину Черемушек. Ну, или если мерять мерами близости либо отдаленности от центра города, то это была ближайшая к центру часть Черемушек.
Квартира была на втором этаже.
Мое жилище представляло собой светлую комнату примерно 10 квадратных метров площади, с большим окном. Когда я приехал, в комнате, не смотря на ранее утро, уже работали сантехники: дом был новым и отец, воспользовавшись советом соседей, сразу стал «наращивать» батареи – увеличивать число чугунных секций, расположенных по всей квартире прямо под окнами.
Впрочем, у меня они закончили быстро, и перешли в комнату напротив – спальню родителей.
Наши комнаты разделял крошечный коридор, даже скорее – проходик. А выводил этот коридор в основную комнату – гостиную, размером метров 20, и уже из нее из узкой рекреации налево была дверь в кухню, и направо – в коридор-прихожую. Одна дверь здесь была наружной, а вторая – вела а совмещенные туалет и ванную.
Вот, примерно, такая квартира.
– Пап, а что с телефоном? – громко спросил я, выглядывая в коридор.
Из-за двери напротив высунулась голова отца, который ответил:
– Заявку я уже подписал, завтра отнесу. Так что все будет зависеть от того, как скоро телефонизируют наш район. Впрочем, как только меня утвердят заместителем председателя суда, проведут «воздушку» – мне по должности будет положен домашний телефон в обязательном порядке.
– Воздушка? – спросил я. – Это как? Как в Боговещенке у нас было?
– Ну да! Не кабельная система, а проводная, по воздуху!
В моей комнате уже стоял мой письменный стол, сбоку был придвинут шифоньер, который пожертвовали мне родители – он раньше стоял в гостиной, но теперь, как сказала мне мама, они возьмут на днях мебельный гостиный гарнитур.